— Но… — Марианна уставилась на огромную кровать, гордо возвышавшуюся посреди комнаты. — А где же вторая спальня?

— Тебе не кажется, что здесь хватит места на двоих? — насмешливо спросил Хадсон, однако Марианна, если бы не была так увлечена созерцанием кровати, могла бы заметить, как хищно сузились его глаза. — Королевская кровать, огромная ванная, да еще и гостиная! Тебе чего-то не хватает?

— Отдельной постели! — обернулась к нему Марианна. Голос ее был обманчиво спокоен, но глаза выдавали гнев. — Я не собираюсь спать с тобой! Я позвоню Сораи!

Она двинулась было в гостиную, но Хадсон схватил ее за запястье и с силой развернул к себе.

— Черта с два! — прорычал он. — Ты не посмеешь так оскорбить Хассана!

— А меня оскорблять можно? — огрызнулась Марианна. — Ты ввел их в заблуждение, делая вид, что я… что мы с тобой…

— Ну что, что? Скажи вслух, не стесняйся!

— Что мы с тобой любовники! — выпалила Марианна.

— Ты с ума сошла, — ледяным тоном процедил Хадсон. — Не смеши меня!

— Тогда как ты объяснишь вот это? — и Марианна негодующим жестом указала на огромную кровать. Пуховое чудище, застланное шелковым покрывалом и усеянное разноцветными подушечками, вполне заслуживало звания «сексодром».

— Марианна, я понятия не имел, что Хассан уложит нас в одну постель, — все тем же ледяным голосом ответил Хадсон. Он не назвал ее «Анни» — это означало, что терпение его на исходе. — И в чем ты видишь оскорбление? Мы путешествуем вместе, и, естественно, Хассан решил, что мы более чем друзья.

— А что, ты спишь с каждой женщиной, с которой общаешься? — фыркнула Марианна. — И многих уже приводил сюда?

— Довольно! — оборвал ее Хадсон.

Но Марианна не слышала предупреждения — ярость затмила ее рассудок.

— Теперь мне все понятно! — продолжала она. — То-то мне казалось, что все как-то уж слишком хорошо складывается! Что случилось? Она отказалась в последнюю минуту? Ну да, разумеется! Должно быть, нашлись какие-то срочные дела, или просто она тебе наскучила! И ты решил, что я идеально укладываюсь в твои планы!

— Не понимаю, о чем ты, — ответил Хадсон. — Неожиданная мягкость в его голосе могла бы многое подсказать Марианне, если бы она не была ослеплена гневом.

— О твоей рыжей! — выпалила она. — Той девице, что крутилась возле тебя в отеле! — Марианна помнила ее имя, но не хотела произносить вслух. К чему Хадсону знать, что она его запомнила? Она и так наговорила больше, чем хотела бы.

И Хадсон, кажется, был с этим совершенно согласен.

— Мои отношения с Джасминой тебя не касаются. — Эти слова были произнесены тем убийственным тоном, какой Хадсон использовал в суде, вынося жертве окончательный приговор. — Но прежде, чем ты от ее внешности перейдешь к характеру, замечу, что на нее, в отличие от многих других, можно положиться.

— Что это значит? — Сама мысль, что Хадсон сравнивает ее с другой — и не в ее пользу, — была для Марианны невыносима. — Не останавливайся, скажи, что ты имеешь в виду!

— Хочешь, чтобы я произнес это вслух? — мрачно спросил он.

— Ненавижу тебя! — В этот момент Марианна искренне верила тому, что говорила.

— Возможно. — Холодные глаза Хадсона не отрывались от ее пылающего лица. — Но, поверь, Анни, твоя ненависть — лишь слабое отражение моих чувств к тебе. Было время, когда, воображая тебя с другим, я готов был убить вас обоих. — Марианна испуганно расширила глаза, и Хадсон медленно, задумчиво кивнул. — Это правда, — негромко подтвердил он, и в мягком голосе его послышалась сталь. — По долгу службы мне приходится заводить знакомства в преступном мире; мои связи пригодились бы. Это было серьезно, Анни, очень серьезно. Если бы я нашел вас тогда…

Марианна вздрогнула. Лицо ее побелело от страха, а расширенные глаза из светло-зеленых сделались изумрудными.

— Ты исчезла бесследно, — мягко продолжал Хадсон. — Но я ждал, зная, что в один прекрасный день наши пути пересекутся. Так и случилось.

— Откуда ты знал, что мы встретимся? — дрожащим голосом прошептала Марианна.

— Видишь ли, я никогда не сдаюсь, — небрежно ответил Хадсон. — Не в моих правилах мириться с поражением.

— И что ты собираешься делать?

Марианна едва шевелила языком. Ей приходилось читать, что в минуты опасности людей охватывает парализующий ужас, но это всегда казалось ей преувеличением. Не может быть, думала она, чтобы страх лишал человека способности двигаться и думать. Однако именно это и происходило с ней сейчас.

— Делать? — Он заметил ее страх, и на лице его промелькнуло какое-то странное выражение. — Ничего, Анни, — тихо ответил он. — На самом деле я никогда не причинил бы тебе вреда. Но немного помечтать можно, верно? Особенно если мечты помогают справиться с гневом и унижением. Твой парень — другое дело, — раздумчиво произнес он, затем, помолчав, добавил жестко: — Его я мог бы убить.

Марианна смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Она чувствовала, что сейчас потеряет сознание.

— Но что толку вспоминать прошлое? — хмуро оборвал себя Хадсон, заметив, что она смотрит на него, словно кролик на удава. — Все перегорело и ушло. У меня своя жизнь. У тебя — карьера. Скажи, Анни, тебе этого достаточно? Во тьме холодных ночей, когда ты лежишь с открытыми глазами и боишься заснуть, мысли о блестящей карьере помогают тебе отгонять дурные сны? Ведь у всех нас, даже у самых железных, порой бывают кошмары, — безжалостно закончил он.

— Я… у меня все в порядке! — пролепетала Марианна.

— А ты не похожа на железную женщину, Анни, — продолжал он, словно и не слышал ее жалкого лепета. — Нет, совсем не похожа. Не спрашивай, откуда я это узнал, но готов жизнью поручиться, что так и есть. Странно… — Он задумался, глядя на нее, но взор его оставался непроницаем для Марианны. — Ты ведешь себя как холодная, бессердечная стерва, однако что-то подсказывает мне, что на самом деле ты совсем не такая. Я прав? — Последняя короткая фраза прозвучала как выстрел, вырвав Марианну из минутного спокойствия и снова напомнив ей, как опасен может быть Хадсон де Санс.

Прием опытного юриста сработал: застигнутая, словно преступница, врасплох, Марианна не знала, что ответить.

Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы утихомирить отчаянно бьющееся сердце, и наконец сказала:

— Мы сейчас не об этом говорим! Речь шла о спальне и общей кровати.

— Возражение принято. — Хадсон сухо улыбнулся, сощурив глаза. — Из вас, мисс Макбрайд-Хардинг, вышел бы достойный противник в суде. Вас нелегко запугать.

— Моя фамилия Хардинг, и мы не в суде! — отрезала Марианна.

— Знаю. Так что радуйся, что легко отделалась. Ты этого не заслужила.

— Легко? Что значит…

— Успокойся, я не собираюсь набрасываться на тебя среди ночи, чтобы удовлетворить похоть, — продолжил Хадсон с таким отвращением в голосе, что самоуважение Марианны испарилось как дым. — Веришь или нет, на свете немало женщин, которым льстит мое внимание. — (Острая боль ревности пронзила ее.) — Я не унижаюсь до насилия.

В этом Марианна не сомневалась ни на секунду. Вокруг него и так вьются соблазнительнейшие женщины, подобные рыжеволосой Джасмине, — счастливые, уверенные в себе, свободные любить кого пожелают, женщины без страшных семейных тайн.

— Эта кровать не меньше семи футов шириной, — как ни в чем не бывало продолжал Хадсон. — Едва ли мы даже заденем друг друга во сне. Но, если ты опасаешься за свою безопасность, — саркастически добавил он, — можем построить барьер из этих подушечек.

— Я могу лечь в гостиной на софе, — предложила Марианна, указывая на резной диван перед телевизором.

— Не думаю, что ты там заснешь, — хмуро заметил Хадсон. — И не надейся, что я поведу себя как истинный рыцарь и лягу на это прокрустово ложе сам. Так что смирись с кроватью, — насмешливо добавил он. — В конце концов, это всего на одну ночь! — По голосу Марианна поняла, что терпение его на пределе.

— Хорошо.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Приняв душ, Марианна все не решалась выйти из роскошной ванной. Целую вечность она сушила волосы, а затем укладывала непослушную массу золотых кудрей в два тугих узла по бокам головы. Хадсону всегда нравились ее распущенные волосы — он считал, что это очень сексуально, — и новая прическа преследовала две цели: насколько возможно, спрятать волосы и создать образ чопорной женщины, рядом с которой неуместны даже мысли о сексе. Несмотря на жару, Марианна накинула поверх ночной рубашки халат, доходящий до колен. Теперь на виду оставались только руки и ноги. Она потуже затянула пояс и открыла дверь, от души надеясь, что Хадсон припишет ее яркий румянец не смущению, а всего лишь действию горячей воды.