По пути в аэропорт она невидящими глазами смотрела в окно на залитое солнцем шоссе и размышляла о том, сумеет ли дожить до конца дня. О завтрашнем дне ей не хотелось и думать. Она вошла в здание аэропорта — и сразу увидела его.

— Хадсон!

Взгляды их встретились. На миг оборона Марианны рухнула, и Хадсон прочел в огромных зеленых глазах все ее чувства; но уже в следующую секунду она овладела собой.

— Что ты здесь делаешь? — Она глубоко вздохнула, но это не помогло; голос ей не повиновался. — Мы ведь уже попрощались.

— Мне нужно с тобой поговорить. — Прежде чем она сообразила, что происходит, он уже взял из ее безвольных рук чемоданы, отвел ее в угол и усадил на жесткую пластиковую скамью.

— Но мне пора.

— Времени у тебя достаточно. — Он резко отмел ее слабый протест. — Это не долгий разговор.

— Но я думала… В отеле ты сказал…

И тут она сообразила. Еще одна хитрость. Новый тактический ход. Он использовал профессиональный прием, чтобы застать ее врасплох, — и почти преуспел в этом. И все же Марианна не могла сердиться. Она знала, что причиной всему — любовь. Он борется за ее сердце, борется агрессивно и безжалостно, потому что иначе не умеет. И никогда не узнает, что она сама желает ему победы.

— Ты не хочешь меня слушать, но я все равно скажу, — ровным голосом продолжал он. — Я не понимаю, почему ты бросила меня в тот раз и почему уезжаешь теперь; но знай, я никогда, ни на минуту, ни на секунду не переставал тебя любить. — Он глубоко вздохнул. — Одно время я думал, что ты лгала мне, что тебе наплевать на мои чувства, теперь знаю, что это не так. Тебе не все равно. Совсем не все равно, черт возьми!

— Хадсон, этот разговор ничего нам не даст! — Марианна хотела встать, но Хадсон схватил ее за руку с такой силой, что она едва не вскрикнула от боли.

— Мне — даст, — мрачно ответил он. — Анни, у меня никогда не было никого, кроме тебя. Разумеется, в прошлом у меня, как и у любого мужчины, найдется несколько связей — но ни одна из них не захватила меня целиком. Я не верил… — он глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее, — не мог представить, что способен так безрассудно и безоглядно влюбиться. — Он нежно погладил ее по щеке. — Я, Хадсон де Санс, хитроумный и циничный скептик, влюбился как мальчишка! Я готов был дежурить у тебя под окном и распевать серенады, готов был на любое безумство, чтобы поразить тебя. А потом ты ушла. — Он медленно покачал головой, и глаза его потемнели, словно море перед грозой.

— Я все объяснила в записке, — дрожащим голосом ответила Марианна. К горлу ее подступила тошнота. — Мы с тобой не подходим друг другу.

Хадсон тихо, но с силой выругался.

— Не лги мне больше, Анни. Если не хочешь говорить правду — лучше промолчи, но не лги. Я не знаю, что произошло с тобой той страшной ночью, но поверь мне, Анни, какие бы демоны из прошлого ни пугали тебя, мы с ними спра-вимся. Черт возьми, ты несчастна, я несчастен — что нам терять? — воскликнул он.

«Мне терять нечего. А ты потеряешь все, чего добился в жизни». Но Марианна не могла произнести это вслух.

— Ты найдешь другую женщину. — Она запнулась, глядя на него огромными печальными глазами. — Например… например, Джасмину. — Как ни глупо, мысль о рыжеволосой красавице до сих пор заставляла ее сердце болезненно сжиматься.

— Джасмину? — Хадсон покачал головой, словно не веря собственным ушам. — Анни, Джасмина — жена одного из кузенов Идриса. Да будь она и не замужем, я бы пальцем к ней не притронулся. Мы с ней друзья, не больше. — Он вгляделся в ее лицо. — Анни, узнав, что ты собираешься в Марокко, я прилетел сюда лишь затем, чтобы увидеть тебя. Это не деловая командировка и не запланированный отдых, я просто бросил все и прилетел.

— Не может быть! — Такого признания она никак не ожидала!

— Однако это так. — Он скривил губы в горькой улыбке. — Я люблю тебя, Анни, и ты мне нужна, но нужна вся, и телом, и душой, и сердцем. И не на день или месяц, а на всю жизнь. Сегодня в последний раз я предлагаю тебе выйти за меня замуж. Если ты откажешь, больше я просить не буду. Я буду на твоей стороне, буду защищать тебя, помогу тебе справиться со всем, чего ты так боишься, но умолять тебя и унижаться больше не стану. Я люблю тебя и, как бы ты ни отрицала очевидное, знаю, что и ты меня любишь. Ну? Каков твой ответ?

Наступило молчание. Хадсон ждал, сурово сжав губы и устремив на нее темные непроницаемые глаза.

— Так что же? — тихо спросил он. — Да или нет?

Марианна молчала. Кровь то приливала к ее щекам, то отливала прочь, в ушах звенело от напряжения. «Любовь моя, постарайся меня понять! — думала она. — Ты встретишь кого-нибудь еще: на свете тысячи женщин, готовых отдать все на свете, чтобы войти в твою жизнь. Только не я. Никогда. Связав жизнь со мной, ты потеряешь все, что любишь, все, что составляет смысл твоего существования. И рано или поздно возненавидишь меня. Может быть, через год, может, через пять…»

— Мой ответ — нет. — Она поднялась и взяла чемоданы — на этот раз он не пытался ее задержать. — Можешь не верить, но я желаю тебе счастья, — произнесла она тусклым, мертвым голосом. — Я знаю, что мы не можем быть вместе; постарайся с этим смириться, как смирилась я.

Она ожидала ответа — но Хадсон молчал, не сводя глаз с ее белого как мел лица. Молчал он и тогда, когда Марианна повернулась и пошла прочь.

Следующие несколько недель превратились в кошмар, какого Марианна не пожелала бы и злейшему врагу. Из Марокко она вернулась вымотанной и эмоционально, и физически; и с течением времени депрессия ее не проходила, а лишь усиливалась.

Она работала до изнеможения, но это не спасало от бессонницы. Марианна похудела, под глазами залегли темные круги. Не помогало даже снотворное. Кийт и другие беспокоились о ней: не раз друзья пытались деликатно выяснить, что случилось, но рана была слишком глубока и свежа, чтобы о ней говорить.

На исходе третьей недели после возвращения в Лондон, в пасмурный, дождливый день, подходящий скорее для октября, чем для июня, Кийт вызвал Марианну к себе.

— Скажи-ка, что ты знаешь об организации под названием «Мейджор промоушнз»? — спросил он нетерпеливо, едва она переступила порог. — Головная фирма — в Штатах, филиалы — в Канаде и Австралии. Ты раньше с ними работала?

— «Мейджор промоушнз»? — вяло переспросила Марианна. — Не знаю. Не помню…

— Думай, Марианна, думай! — воскликнул Кийт, едва не приплясывая от возбуждения. — Откуда они тебя знают?

— Прости, Кийт, но это название мне ничего не говорит, — тихо ответила Марианна. — А что случилось?

— Ты их не знаешь, но они, очевидно, тебя знают, — сияя, отозвался Кийт. — По крайней мере слышали о тебе. И то, что они слышали, им нравится. Сегодня утром я получил письмо — вот, прочти!

И он протянул ей официального вида бумагу с замысловатой эмблемой вверху страницы.

— Они хотят, чтобы мы — точнее, ты — участвовали в их рекламном проекте, где заняты ведущие американские фотографы и модели, — объяснил Кийт прежде, чем Марианна успела прочесть хоть слово. — Ты только прочти, кто на них работает, какие имена!

— Кийт, дай мне минуту, хорошо? — Она не могла думать, когда он трещал над ухом.

— Да, да, извини. Конечно. Читай.

Документ был составлен по-деловому — коротко и ясно. Владельцы рекламного агентства хотели заключить с Марианной Хардинг контракт, причем великодушно предлагали оплатить все расходы. Проект поражал размахом и количеством задействованных «звезд». О том, откуда «Мейджор промоушнз» знакома с работами Хардинг, они почему-то умолчали. Марианна еще поняла бы, если бы пригласили Кийта, но ее?.. Она никогда не работала на таком уровне: как говорится, она из другой весовой категории.

Именно этот вопрос Марианна обеспокоенно задала Кийту.

— Я думал, ты мне объяснишь, — удивленно ответил он. — Неужели даже ничего предположить не можешь?

— Никаких догадок, — пожимая плечами, ответила Марианна.